Неточные совпадения
Присутствие княгини Тверской, и по воспоминаниям, связанным с нею, и потому, что он вообще не любил ее, было неприятно Алексею Александровичу, и он пошел прямо в детскую. В первой детской Сережа, лежа грудью на столе и положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая. Англичанка, заменившая во время болезни Анны француженку, с вязаньем миньярдиз сидевшая подле
мальчика, поспешно
встала, присела и дернула Сережу.
Я
встал, накинул бешмет, опоясал кинжал и тихо-тихо вышел из хаты; навстречу мне слепой
мальчик.
Марья Павловна, та самая красивая девушка с бараньими глазами, которая обратила внимание Нехлюдова,
встала во весь свой высокий рост и сильной, широкой, почти мужской походкой подошла к Нехлюдову и
мальчику.
Я проворно
встал и пошел к
мальчикам.
«Грызиками» назывались владельцы маленьких заведений, в пять-шесть рабочих и нескольких же
мальчиков с их даровым трудом. Здесь
мальчикам было еще труднее: и воды принеси, и дров наколи, сбегай в лавку — то за хлебом, то за луком на копейку, то за солью, и целый день на посылках, да еще хозяйских ребят нянчи!
Вставай раньше всех, ложись после всех.
Впоследствии, в минуты невольных уединений, когда я оглядывался на прошлое и пытался уловить, что именно в этом прошлом определило мой жизненный путь, в памяти среди многих важных эпизодов, влияний, размышлений и чувств неизменно
вставала также и эта картина: длинный коридор,
мальчик, прижавшийся в углублении дверей с первыми движениями разумной мечты о жизни, и огромная мундиро — автоматическая фигура с своею несложною формулой...
Если он падал — они смеялись, как всегда смеются над упавшим, но смеялись не злорадно, тотчас же помогали ему
встать, а если он выпачкал руки или колена, они вытирали пальцы его и штаны листьями лопуха, платками, а средний
мальчик добродушно говорил...
Удивленная мать с каким-то странным чувством слушала этот полусонный, жалобный шепот… Ребенок говорил о своих сонных грезах с такою уверенностью, как будто это что-то реальное. Тем не менее мать
встала, наклонилась к
мальчику, чтобы поцеловать его, и тихо вышла, решившись незаметно подойти к открытому окну со стороны сада.
— Эй, Васюк,
вставай! — будил Груздев
мальчика лет десяти, который спал на подушках в экипаже счастливым детским сном. — Пора, брат, а то я уеду один…
— Кто рано
встает, тому бог подает, Иван Семеныч, — отшучивался Груздев, укладывая спавшего на руках
мальчика на полу в уголку, где кучер разложил дорожные подушки. — Можно один-то день и не поспать: не много таких дней насчитаешь. А я, между прочим, Домнушке наказал самоварчик наставить… Вот оно сон-то как рукой и снимет. А это кто там спит? А, конторская крыса Овсянников… Чего-то с дороги поясницу разломило, Иван Семеныч!
Мальчик как-то захирел и
вставал со слезами и руганью.
«Я
встала и не хотела с ним говорить, — рассказывала Нелли, — я его очень боялась; он начал говорить про Бубнову, как она теперь сердится, что она уж не смеет меня теперь взять, и начал вас хвалить; сказал, что он с вами большой друг и вас маленьким
мальчиком знал.
— Милый мой
мальчик, — говорила она, наклонясь надо мною — и в голосе ее звучала встревоженная нежность, — как мог ты это сделать, как мог ты послушаться… ведь я люблю тебя…
встань.
В двери
встал черноволосый и румяный
мальчик с красивыми синими глазами и горбатым носом.
Мальчик без штанов. У нас, брат, без правила ни на шаг. Скучно тебе — правило; весело — опять правило. Сел — правило,
встал — правило. Задуматься, слово молвить — нельзя без правила. У нас, брат, даже прыщик и тот должен почесаться прежде, нежели вскочит. И в конце всякого правила или поронцы, или в холодную. Вот и я без штанов, по правилу,хожу. А тебе в штанах небось лучше?
Показаться перед нею не жалким мальчиком-кадетом, в неуклюже пригнанном пальто, а стройным, ловким юнкером славного Александровского училища, взрослым молодым человеком, только что присягнувшим под батальонным знаменем на верность вере, царю и отечеству, — вот была его сладкая, тревожная и боязливая мечта, овладевавшая им каждую ночь перед падением в сон, в те краткие мгновенья, когда так рельефно
встает и видится недавнее прошлое…
— Где день, где ночь! Хорош же
мальчик! — произнес Аггей Никитич и мрачно склонил свою голову, а потом вдруг
встал и начал раскланиваться с Екатериной Петровной.
Сверстов понял его и
встал на четвереньки; мгновенно же на спину к нему влезли маленький Лябьев, два дворовые
мальчика и девочка, которая была посмелее. Сверстов провез их кругом всей залы и, наконец, в свою очередь, скомандовал им: «Долой!» Дети соскочили с него и все-таки побежали было за ним, но он им сказал...
— У вас, любезный Ардальон Борисыч, зашалило воображение, — сказал он,
встал и похлопал Передонова по рукаву. — У многих из моих уважаемых товарищей, как и у меня, есть свои дети, мы все не первый год живем, и неужели вы думаете, что могли принять за
мальчика переодетую девочку?
Вздрагивая от страха,
мальчик выбрался из пеньки и
встал в дверях амбара, весь опутанный седым волокном. Отец молча отвёл его в сад, сел там на дёрновой скамье под яблоней, поставил сына между колен себе и невесело сказал...
Все — отец, мачеха, Пушкарь, Созонт и даже унылая, льстивая Власьевна — собрались в комнате
мальчика, а Василий Никитич Коренев,
встав перед образом, предложил торжественным голосом...
«Полно, варварка, проказничать со мной; я старый воробей, меня не обманешь, — сказал он, смеясь, — вставай-ка, я новые карточки привез, — и подойдя к постели и подсунув карты под подушку, он прибавил: — вот на зубок новорожденному!» — «Друг мой, Андрей Михайлыч, — говорила Софья Николавна, — ей-богу, я родила: вот мой сын…» На большой пуховой подушке, тоже в щегольской наволочке, под кисейным, на розовом атласе, одеяльцем в самом деле лежал новорожденный, крепкий
мальчик; возле кровати стояла бабушка-повитушка, Алена Максимовна.
(
Встает и подходит к окну.) А ведь он
мальчик недурен! Он на меня сразу произвел приятное впечатление. Ах, как я еще душой молода! Мне кажется, я до семидесяти лет способна буду влюбляться… И если б не мое благоразумие… Он меня не видит… (Делает ручкой.) Ах, красавчик!.. Да, твердые правила в жизни много значат. (Оборачивается и видит Улиту.) А ты здесь еще? Ну, пойдем; я тебе, вместо одного платья, два подарю.
Шёпот Петрухи, вздохи умирающего, шорох нитки и жалобный звук воды, стекавшей в яму пред окном, — все эти звуки сливались в глухой шум, от него сознание
мальчика помутилось. Он тихо откачнулся от стены и пошёл вон из подвала. Большое чёрное пятно вертелось колесом перед его глазами и шипело. Идя по лестнице, он крепко цеплялся руками за перила, с трудом поднимал ноги, а дойдя до двери,
встал и тихо заплакал. Пред ним вертелся Яков, что-то говорил ему. Потом его толкнули в спину и раздался голос Перфишки...
Он, не торопясь, пошёл на
мальчика, уставив в лицо его свои круглые, злые глаза. Но Илья
встал на ноги, твёрдым движением взял с прилавка длинный и тонкий нож и сказал...
—
Мальчик,
вставай!..
Мальчик!
День отъезда из села стёрся в памяти
мальчика, он помнил только, что когда выехали в поле — было темно и странно тесно, телегу сильно встряхивало, по бокам
вставали чёрные, неподвижные деревья. Но чем дальше ехали, земля становилась обширнее и светлее. Дядя всю дорогу угрюмился, на вопросы отвечал неохотно, кратко и невнятно.
В качестве войска я держался на некотором расстоянии от Дюрока, а он прошел к середине двора и остановился, оглядываясь. На камне у одного порога сидел человек, чиня бочонок; женщина развешивала белье. У помойной ямы тужился, кряхтя,
мальчик лет шести, — увидев нас, он
встал и мрачно натянул штаны.
—
Вставай, я никому не скажу, — сказал он шёпотом, уже понимая, что убил
мальчика, видя, что из-под щеки его, прижатой к полу, тянется, извиваясь, лента тёмненькой крови.
— Эге-ге! — сказал Иван Никифорович, с досады не зная сам, что делать, и, против обыкновения,
встав на ноги. — Эй, баба, хлопче! — При сем показалась из-за дверей та самая тощая баба и небольшого роста
мальчик, запутанный в длинный и широкий сюртук. — Возьмите Ивана Ивановича за руки да выведите его за двери!
Однако он
встал и, подойдя к окну, возле которого сидела Марья Павловна, начал водить рукой по стеклу и представлять, как
мальчик ловит муху.
— Верст семнадцать без малого… да вы не ездите… обождите… господь милостив… О!.. о!.. (Целовальник зевнул.) — Эй, Пахомка! что ты, косой черт… — крикнул он, выходя в сени и толкнув под бок ногою
мальчика, —
вставай, пора продрать буркалы-те… время кабак отпирать… день на дворе…
Вельчанинову ужасно захотелось сейчас же
встать и выдрать мальчишку за уши, но он не мог удержаться и вдруг фыркнул на него от смеха;
мальчик тотчас же и сам засмеялся. Не то было с Павлом Павловичем; если бы Вельчанинов мог заметить его ужасный взгляд на себе, когда он расхохотался над Лобовым, — то он понял бы, что этот человек в это мгновение переходит за одну роковую черту… Но Вельчанинов, хотя взгляда и не видал, но понял, что надо поддержать Павла Павловича.
Застонал Яков, я
встал и пошел посмотреть на него: он лежал вверх грудью, нахмуря брови, открыв рот, руки его вытянуты вдоль тела, что-то прямое, воинственное было в этом
мальчике.
Прасковья Михайловна вздрогнула,
встала и, быстро ступая в своих стоптанных башмаках, вышла в дверь и тотчас же вернулась с двухлетним
мальчиком на руках, который валился назад и схватился ручонками за ее косынку.
Вставая из-за своего рабочего стола и подходя к окну, чтобы покурить папироску, я всегда видел двух этих дам, всегда с работою в руках, и около них двух изящно одетых
мальчиков, которых звали «Фридэ» и «Воля».
Мальчики играли и пели «Anku dranku dri-li-dru, seter faber fiber-fu». Мне это нравилось. Вскоре появился и третий, только недавно еще увидавший свет малютка. Его вывозили в хорошую пору дня в крытой колясочке.
—
Встаньте, я не бог ваш и не царь! — произнес он недовольным голосом и потом, обращаясь к
мальчику, прибавил: — Который вам год?
Он обыкновенно ходил задами села, когда же ему случалось идти улицей, одни собаки обходились с ним по-человечески; они, издали завидя его, виляли хвостом и бежали к нему навстречу, прыгали на шею, лизали в лицо и ласкались до того, что Левка, тронутый до слез, садился середь дороги и целые часы занимал из благодарности своих приятелей, занимал их до тех пор, пока какой-нибудь крестьянский
мальчик пускал камень наудачу, в собак ли попадет или в бедного
мальчика; тогда он
вставал и убегал в лес.
Доведённый этим воем чуть не до сумасшествия, Лёнька вырвался от него, вскочил на ноги и стрелой помчался куда-то вперёд, широко раскрыв глаза, ослепляемый молниями, падая,
вставая и уходя всё глубже в тьму, которая то исчезала от синего блеска молнии, то снова плотно охватывала обезумевшего от страха
мальчика.
Людоед всю ночь пил вино. И, когда он много выпил, ему захотелось опять есть. Он
встал и пошел в ту горницу, где спали
мальчик с пальчик с братьями и 7 девочек. Он подошел к
мальчикам, ощупал на них золотые шапочки и говорит: «Вот спьяну чуть своих дочерей не порезал». Оставил
мальчиков и пошел к дочерям, ощупал на них мягкие шапочки и всех перерезал и заснул.
И я, сударь, не хвастаясь сказать, в полтора года из простых
мальчиков в приказчики попал, а через два года и сам хозяйством обзавелся, и такое у меня об доме старание было: спать лежучи, об доме думаешь, поутру
встанешь, лба еще не перекрестишь, а все на уме, как бы денег спроворить да в дом послать?
Так же неясно и неопределенно происхождение
мальчика, которого я встретил на Нюйском станке. Но когда мои воспоминания обращаются к Сибири, в моем воображении невольно
встает эта темная щель, и быстрая река, и убогие лачуги станка, и последние отблески уходящего солнца, гаснущие в печальных глазах последнего потомка какого-то угасающего рода…
Урбенин
встал, вытер салфеткой лицо и опять сел. Через минуту он выпил залпом стакан, поглядел на меня продолжительным, умоляющим взглядом, словно прося у меня пощады, потом вдруг плечи его задрожали, и он неожиданно зарыдал, как
мальчик.
Весь день я в тупом оцепенении пробродил по улицам; я ни о чем не думал и только весь был охвачен ужасом и отчаянием. Иногда в сознании вдруг ярко
вставала мысль: «да ведь я убил человека!» И тут нельзя было ничем обмануть себя; дело не было бы яснее, если бы я прямо перерезал
мальчику горло.
Бабушка
встала и говорит: «Что ты, Христос с тобой!» Мать говорит: «
Мальчик помер».
В школе они застали послеобеденный класс. Девочки и
мальчики учились вместе. Довольно тесная комната была набита детьми. И тут стоял спертый воздух. Учитель — черноватый молодой человек с чахоточным лицом — и весь класс
встали при появлении Станицыной.
Но
мальчик все молчал и только еще крепче сжал губы. Глаза его с выражением мрачного упорства встретились со взглядом отца, который
встал с кресла и подошел к нему совсем близко.
— Если вы знаете все… — запинаясь, произнес
мальчик, опуская руку и
вставая на ноги, — как вас, господин, назвать?.. с здешнего ли вы света или с другого?
— А, теперь только я вспомнил и тебя — тогда еще
мальчика, и отца твоего — честного человека.
Встань! Ну, как поживает твой старик?
Можно судить, что чувствовал Густав во время этого разговора: кровь начинала останавливаться в жилах, дыхание захватывало в груди. Он хотел
встать и разогнать эту адскую беседу; но, послышав топот бегущего
мальчика, решился еще остаться на прежнем месте.